Родильная обрядность. Родильно-крестильные обряды Родильная обрядность

УДК 392.1
ББК 63.52

РОДИЛЬНЫЕ ОБРЯДЫ СЛАВЯН

______________________________

Ю. А. Коловрат-Бутенко

(OrcidID: 0000-0002-3294-3308, ResearcherID: G-9509-2016)

Змиевское научное краеведческое общество

На протяжении всей жизни восточного славянина окружали многие обряды, традиции, правила и пр., которые очень жёстко регламентировали каждую мелочь быта. Наиболее значимыми обрядами были (и остаются по сей день) три наиглавнейшие: рождение, свадьба и погребение. Отчасти сюда можно прибавить обряд инициации - перехода во взрослое состояние. Интересно соотношение свадебных и похоронных обычаев. В этой связи показательна этимология русского слова могила. Е.С. Павлова соотносит это слово с русск. диал. гомылька «большой платок, подаренный невесте женихом в день свадьбы» .

Родильные обряды, идущие из глубокой древности, раскрывают воззрения древнего человека на беременную женщину и новорожденного ребенка, на их положение в семействе и отношение к владыке дома, на таинственную связь их с бытием светил небесных и с пылающим на домашнем очаге огнём. Как выглядел обряд рождения человека (роди́ны) у восточных славян в древности и средневековье сказать сложно. Слаба ещё источниковая база. Например, обряд погребения и тризна очень хорошо фиксируются археологией. Чуть меньше фактов даёт эта наука о свадьбе. В сочетании со сведениями этнографии и фольклора вырисовывается некий образ прошлого. Проведя анализ источников и отбросив поздние и привнесённые элементы, историк может реконструировать названные обряды. Значительно хуже дело выглядит с роди́нами, поскольку археология не предоставляет исследователю сколько-нибудь значимые для такой реконструкции находки (колыбели, куклы, пелёнки давно истлели), а данные этнографии подверглись очень сильному влиянию христианства (обряд крестин).

Огромное количество суеверий, относящихся к беременной и роженице, говорит о том, что забота о ребёнке начиналась задолго до его появления. Восточные славяне старались оградить будущих матерей от всевозможных опасностей, в том числе и сверхъестественных. «Так, если муж был в отъезде, молодой женщине советовали подпоясываться его поясом и на ночь укрываться чем-нибудь из его одежды, чтобы сила мужа охраняла, оберегала жену. В последний же месяц перед родами ей не рекомендовалось выходить со двора, а лучше и из дому, чтобы Домовой и священный Огонь очага всегда могли прийти ей на помощь: жуткие истории рассказывались о злых колдунах, способных своим волшебством похитить дитя прямо из материнского чрева или подменить его детёнышем ведьмы - злобным уродцем… Одним словом, о наступившей беременности и тем более о сроке родов посторонним совсем незачем было знать» . Подтверждением этой цитаты служит значительное число заговоров от выкидыша, на удачные роды и т. п.

Женщина, ждущая ребёнка, считалась любимицей Богов, способной приносить счастье. Её охотно приглашали в сады угоститься яблоками: если беременная отведает плода с молодой яблони, впервые принесшей урожай, эта яблоня весь свой век будет обильно плодоносить .

В мифопоэтических воззрениях древнего человека рождение ребёнка было переходом невидимой границы между миром живых и Иным миром. Вероятно, из-за суеверного страха роженица, как и сам процесс родов, считалась нечистой. Поэтому родильным покоем у восточных славян была баня. Чтобы материнское тело легче раскрылось и выпустило дитя, женщине расплетали волосы, в избе же раскрывали двери и сундуки, развязывали узлы, открывали замки . Характерно, что крещение происходило у всех сословий в церквах и в домах допускалось только по болезни или крайней слабости новорожденного. Но непременно не в той комнате, где он рождён, так как та комната долгое время считалась осквернённою .

Обряды, связанные с рождением ребёнка, И. В. Гордиенко-Митрофанова и В. С. Аксёнов подразделяют на такие виды: дородовые, собственно родильные, послеродовые и социализирующие - вводящие новорождённого в семью, коллектив, род.

Начинались родильные обряды с приглашения бабы-повитухи мужем роженицы, который приходил к ней с хлебом. В свою очередь, повитуха приходила принимать роды с хлебом, освящённой водой, разнообразными травами. Придя, она открывала в доме все замки, открывала окна и развязывала все узлы, чтобы более легкими были роды, а потом обкуривала роженицу травами. Магические действия повитухи продиктованы представлениями о том, что для облегчения какого-либо действия необходимо избавиться от препятствий, стоящих на пути. Так, повитуха заставляла роженицу пить из пригоршни воду: «как вода легко стекает, так ребёнок легко с тебя выйдет». Принимая роды, повитуха путём исполнения определённых обрядовых действий определяла будущие занятия ребёнка и черты его характера. Так, мальчику отсекали пуповину на топоре (чтобы был хозяином), а девочке - на гребёнке (чтобы была хорошей пряхой). Если родители хотели, чтобы у них в будущем рождались девочки, пуповину отрезали на кудели, если хотели мальчиков - на топоре, если не хотели больше иметь детей - перевязывали пуповину конопляной ниткой .

Следующим ритуальным действием было окунание ребёнка в воду. Смеем предполагать, что здесь не только гигиеническая, но в немалой степени магическая процедура. По словам Н. Ф. Сумцова, «мотивами родинных и крестинных песен и обрядов служит радость при появлении нового члена семьи, его торжественное признание и привлечение к нему высших покровительственных сил или божеств для устранения от него бедствий и увеличения счастья. Отличительная особенность родинных обрядов состоит в решительном преобладании обрядового употребления воды как средства очищения родильницы и ребёнка. Для обрядового употребления хлеба и каши на родинах и крестинах осталось, однако, много места» .

Чтобы ребёнок рос здоровым, использовали освящённые травы и цветы, девочкам в купель добавляли мёд и цветы, мальчикам клали корень девясила Inula helenium L. (чтобы был сильным) или топор (чтобы умел мастерить). Вымытого ребёнка обсушивали около горящей печки, что было обусловлено древними обычаями: приобщением к домашнему очагу (огню) и роду. В качестве оберегов использовали ножницы, ножи, уголья из печи, кусочек хлеба с солью, которые клали в колыбель .

В России зажиточные люди накрывали по поводу рождения ребёнка родильные столы, а крестьяне приготовляли особое пиво, взяв для этого разрешение от начальства. Родильницы получали от гостей подарки, как правило, деньгами. Это соблюдалось и у знатных: родильнице в доме боярском давали по золотому. Русские спешили крестить младенца, и чаще всего крещение происходило на восьмой день, но иногда и в сороковой, так как эти числа напоминали в младенческой жизни Иисуса Христа события обрезания и сретения . В какой день давалось имя в дохристианское время - неизвестно. В любом случае, данное ребёнку имя держалось в тайне от посторонних, дабы уберечь от сглаза . Славянские имена отражали физические или духовные качества человека, особенности его телосложения: Чернуха, Белозор, Ненаш, Некрас, Звеня́та, Выша́та и т. д. Этот факт позволяет сделать вывод, что имя ребёнку в языческие времена давалось не сразу, а по прошествии некоторого времени, необходимого для того, чтобы подметить особенности дитяти. У русских долго было в обычае, кроме христианского имени, иметь ещё другое прозвище или некрещёное имя; обычай этот бытовал в удельные времена между князьями, которые, кроме крещёного имени, всегда имели ещё княжье, старославянское и более были известны под последним .

При крещении на новорожденного надевали крест медный, серебряный или золотой, который на нём оставался на всю жизнь. Восприемнику священник возлагал на шею белый платок и связывал его обоими концами; а по окончании обряда платок этот снимался и оставался в церкви. После обряда в тот же день учреждался крестинный стол, и при этом, кроме гостей, кормили и нищих .

После крещения Руси духовное рождение считалось значительнее телесного, и оттого день рождения стал незаметным, а день ангела или именины во всю жизнь праздновались каждым, кому позволяло состояние. По сообщению М. Забылина, с утра именинник или именинница рассылали гостям именинные пироги; знатность лица, которому посылались пироги, измерялась величиною посылаемого пирога. Гости, по приглашению, сходились на именинный стол и приносили именинникам подарки; духовные благословляли племянников образами, а светские подносили материи, кубки или деньги. В царском быту царь в день своих именин по выходе из храма от обедни раздавал из своих рук именинные пироги; то же делала царица у себя в свои именины. Совершеннолетние царевичи от себя раздавали именинные пироги, а в день именин царевны или малолетнего царевича раздавал пироги от именинника царь. Но все-таки почиталось необходимым, чтоб от именинника были розданы пироги. Если боярин или окольничий был именинник, то являлся с пирогами к царю; царь принимал пирог и спрашивал именинника о здоровье, потом именинник представлялся царице и также подносил ей пироги .

С другой стороны, царю, как и частным лицам, на именины подносили подарки, как и подносимые царю и в других случаях, уже обратились в закон. Все торговые люди должны были поднести царю подарки, которые отсылались на казённый двор и с казённого двора продавались; нередко случалось, что купец покупал на казённом дворе ту самую вещь, которую когда-то подарил царю и теперь подносил её государю в другой раз. За именинными столами приглашённые гости пели многолетие, а после стола именинник, со своей стороны, иногда отдаривал гостей; по крайней мере, так водилось у царей .

Н. А. Криницкая говорит об изначальности представлений о связи роженицы и новорождённого с домовым. По мнению исследовательницы, «Утраченные мифологической прозой, они выявляются при обращении к народным верованиям, связанным, в частности, с очагом. Последний в архаических традициях осмысляется как место инкарнации душ предков в будущих потомков рода. Пылающий очаг, а значит, и ассоциирующийся с ним домовой, дарует детей. Не случайно у индийцев было принято воссылать гимны к Агни - богу огня, “главе рода” с просьбой о ниспослании детей: “Да будет нам сын, продолжающий род, плоть от плоти! О Агни, да будет нам твоё благоволение!”. Связь новорожденного с домашним очагом зафиксирована в украинской поговорке: “у пічурці родився”. Этим поверьям некогда соответствовали обычаи, обусловленные семантикой родильной обрядности: только что появившегося на свет младенца полагалось подержать какое-то мгновение над огнём, или поднести его к устью печи, или обойти с ним на руках (обычно это делала кормилица) вокруг домашнего очага, после чего он посвящался в члены рода и получал право наследования отцовского имущества. Да и в дальнейшем ребёнок находился под покровительством семейного очага. Вот почему в олонецких деревнях опытная мать, выходя с младенцем из избы на улицу, брала мизинцем правой руки «немного сажи над устьем печи» и делала ею “значок - пятнышко на лбу или за ухом ребенка”» .

Аналогичные верования связаны и с порогом, который с семантико-обрядовой точки зрения приравнивается к очагу. Так, например, в некоторых локальных традициях страдающую родильницу троекратно переводили через порог или помело. Даже принесённый из церкви после крещения младенец получал на пороге как бы вторичное, на этот раз языческое крещение: сюда на несколько минут клал его отец. Это означало «освятить ребенка через порог», т. е. передать нового члена семейства под покровительство домашнего Божества, предка-родоначальника .

По мнению Н. Ф. Сумцова, родинные празднества, большею частью приуроченные под христианским влиянием к крестинам, возникли из древнего благодарственного жертвоприношения Богам, состоявшего преимущественно, если не исключительно, из каши, с присоединением жертвенных возлияний, - обычай индоевропейский, не только славянский. У древних индусов и германцев при рождении младенца совершали возлияния мёдом и молоком. В одном старинном «Цветнике» сохранилось любопытное замечание, что «бабы каши варят на собрание роженицам». В одном сборнике XV в. говорится о ставлении трапезы роженицам. Покорм рожениц состоял преимущественно из каши, что, впрочем, не исключало возможности других предметов жертвоприношения. В «Вопрошании Кирика» XII в. говорится о принесении в жертву Роду и Роженицам хлеба, сыра и мёду. На преобладание каши в старинных родинных праздниках указывает большое распространение этого кушанья как обрядового на современных великорусских и малорусских родинах, преимущественно в Великороссии. В Тверской губернии в день родин приготовляли две каши: жидкую с молоком и густую с маслом, а в постные дни - просяную и гречневую. Обрядовое употребление каши на крестинах бывало также в Орловской и Воронежской губерниях. В некоторых местах Украины на крестинах варили узвар

Обычаи и обряды родильного цикла играли огромную роль с древнейших времен. Нельзя забывать, что первой формой социальной организации людей был материнский род, и при трудных бытовых условиях, небольшой продолжи­тельности жизни древнего человека выполнение женщинами своей природной функции деторождения было основным ус­ловием существования рода. События, связанные с этим, воз­водились в культ. Обряды родильного цикла существуют ты­сячелетия и являются древнейшими в истории человечества. Главный смысл родильного цикла определялся заботой о ро­ждении здорового ребенка и сохранении жизни и здоровья матери. Это обуславливало проведение магических обрядов, почти не видоизмененных под влиянием церкви.

В народе бытовала поговорка: «Много детей бывает, но «лишних» Бог никому не посылает». И еще в старину говори­ли: «У кого детей много, тот не забыт от Бога». Многодет­ность в народе всегда приветствовали, осуждение многодет­ных семей порицали, а бездетным сочувствовали. В некото­рых местах России уже во время свадьбы предпринимали ме­ры предосторожности, обеспечивающие успешное деторож­дение молодой женщины. Нередко они носили суеверный оттенок. Н. Сумцов" писал, что в Нижегородской губернии молодых из-за свадебного стола выводят так, чтобы избежать кругового обхождения, иначе молодая не будет рожать. Во время покрывания головы молодой сажают ей на колени ма­ленького мальчика с целью расположить молодую женщину к рождению первенца мужского пола.

Довольно насыщенным разнообразными обрядами, обычаями, суевериями является период вынашивания ребен­ка.

Беременная женщина на Руси была объектом множест­ва суеверий, в которых, однако, нельзя не увидеть рацио­нальное зерно. Некоторые из них регламентировали ее поведение, запрещали или, наоборот, поощряли определенные действия.

" Сумцов Н. Народное воззрение на новорожденного ре­бенка // Журнал министерства народного просвещения. 1880.№11.-С.70-72.

К таковым можно отнести:

Запреты контактов с определенными предметами. Во избежание трудных родов беременной запрещалось пере­ступать через жердь, оглобли, хомут, веник, топор, вилы, грабли, перелезать через забор, окно, ступать на след коня. Нельзя было брать в руки веревки, переходить под ней, чтобы пуповина не обвилась вокруг шеи ребенка и не задушила его. Не рекомендовалось смотреть на огонь - у ребенка будет ро­димое пятно.

Временные и пространственные ограничения. Бе­ременные должны были избегать «нечистых мест» и «нечис­того времени». Им запрещалось стоять или сидеть на пороге, на полене, на меже, находиться на перекрестке, на кладбище, подходить к строящемуся дому, выходить из дома после за­хода солнца.

Запреты в питье и еде. Беременным запрещалось есть рыбу, иначе ребенок не будет долго говорить, есть на ходу - ребенок станет плаксой, не есть заячье мясо - родит пугливого ребенка, не есть тайком, иначе ребенок станет во­ром, не вкушать меда - иначе ребенок будет «золотушным», не употреблять сросшихся плодов - родит двойню, не пить вина - ребенок станет пьяницей.

Социальные запреты. Нельзя во время беременности ругаться с соседями, раздражаться - дабы не испортить ха­рактер ребенка, а также красть, передразнивать кого-либо, участвовать в обрядах (быть крестной матерью, свахой, дружкой на свадьбе, присутствовать на похоронах, обмывать покойника).

Запреты смотреть на все неприятное и безоброч­ное, т. к. предмет, вызвавший отвращение беременной, не­пременно отразится на ее ребенке Не рекомендовалось гля­деть на животных (иначе ребенок родится мохнатым, с длин­ными когтями), на некрасивых людей, а в особенности имеющих какой-либо порок - ребенок будет безобразным. И наоборот, полезным считалось созерцать прекрасное: цветы, месяц, красивых детей в реальности и в различных изображе­ниях - тогда ребенок родится не только здоровым, но и при­ятной внешности.

Определенной регламентации подвергалось и отноше­ние к беременной окружающих. Так, беременной нельзя было отказывать в еде (ведь просит не она, а младенец) - иначе «мыши погрызут одежду», не выполнить ее просьбу (сам не съешь, а беременной не откажи), при ней нельзя было ссо­риться, кричать, громко говорить - испугаешь ребенка

Правда, отношение к беременной в народе было двоя­ким. С одной стороны, она несла добро и являлась олицетво­рением плодородия. Способность беременной к магической передаче плодородия использовалась во многих обрядовых действиях: для увеличения плодовитости скота, домашней птицы, увеличения урожая зерна, плодовых деревьев. Во время засухи будущую маму обливали водой, чтобы вызвать дождь. При пожаре она обходила дом, что помогало погасить пламя. С другой стороны, по суеверным представлениям, от женщины, ждущей ребенка, исходила опасность. Очевидно, это было связано с присутствием в ней двух душ и ее близо­стью к границе жизни и смерти. («С брюхом ходить - на во­роту смерть носить»). И это вызывало разнообразные охрани­тельные меры со стороны окружающих и рождало опреде­ленные суеверия. Так, например, верили, что встреча с бере­менной женщиной приносит несчастье.

Вместе с тем женщина, ждущая ребенка, сама нужда­лась в защите от злых сил, способных навредить ей и ее по­томку. Для защиты от них она всегда имела при себе предме­ты - «обереги»: красные шерстяные нити, лоскуты, ленты, которые она обвязывала вокруг пальца, руки или пояса, пуч­ки разноцветной пряжи, завязанные «мертвым узлом», же­лезные предметы - иголку, нож, а также щепки от разбитого молнией дерева, уголь, кусочки кирпича от печи, соль.

Естественно, и будущую мать, и всю семью очень ин­тересовал пол ребенка. И не из простого любопытства: от этого напрямую зависело благополучие семьи Рождение мальчика означало появление помощника и будущего кормильца, девочка же воспринималась как разорительница, ко­торой уже с раннего возраста нужно готовить приданое. А повзрослев и выйдя замуж, она покинет родной дом и будет работать на чужую семью. Способов угадать пол ребенка су­ществовало много. Сохранилось древнерусское свидетельст­во о гадании подобного рода: «...и чреваты жены медведю хлеб дают из рук, да рыкнет, девица будет, а молчит- отрок будет». Кончив ткать, будущая мать выбегала на улицу и ждала первого встречного, считалось, что его полу и будет соответствовать пол ребенка. Мальчика следует ждать в том случае, когда у последнего ребенка в семье на шее волосы не заканчиваются косичкой, когда отец будущего ребенка най­дет во время пути кнут, когда посаженный за свадебный стол ребенок выберет какую-нибудь принадлежность мужчины, например, трубку, а не платок или наперсток.

Следующим этапом родильной обрядности являются обряды, сопровождающие появление ребенка на свет. Не­обходимо отметить, что в этих обрядах участвовали, главным образом, женщины: бабка-повитуха, родственницы и соседки. Участие же мужчин было весьма ограниченным. Своеобраз­ным церемониймейстером родов выступалабабка-повитуха. Без повивальной бабки не обходилась ни одна крестьянская семья. Она занималась не только принятием родов, но, глав­ное, умела выполнять необходимые, с точки зрения крестьян, процедуры над ребенком и роженицей, сопровождая их маги­ческими действиями. Основными процедурами были: обреза­ние пуповины, действия с последом и купание ребенка. Все действия повитухи с новорожденным объединялись одним термином - «бабить». Повивальная бабка - лицо, никем не избираемое, добровольно принимающее на себя определен­ные, нигде не записанные, но осознаваемые ею обязанности. Она не могла отказать в просьбе прийти к роженице, даже если ей этого очень не хотелось, не могла требовать возна­граждения за труды, а довольствовалась тем, что ей давали. Община предъявляла довольно строгие требования к лично­сти повитухи. В роли повитухи выступала обыкновенно по­жилая женщина (девушки повитухами быть не могли). Она должна быть безупречного поведения, быть счастливой в се­мейной жизни, богобоязненной и истово соблюдающей все православные обряды.

В некоторых местах считали, что повивать могли толь­ко вдовы, а не «мужние жены». Повитуха не должна была обмывать покойников, в противном случае новорожденные, принятые ею, будут умирать. По той же причине повитухе возбранялось участвовать в избавлении от нежеланных детей:

все свое знание и умения она должна была направлять только на сохранение жизни ребенка. При выборе повитухи обраща­ли внимание и на то, не умирали ли ее собственные и пови­тые ею дети."

Сообразуясь со всеми требованиями, русский крестья­нин выбирал повитуху и звал ее в дом. Тотчас по появлении в доме родильницы повитуха зажигала лампады у икон и моли­лась. Затем принимала меры «от сглазу»: умывала женщину «с уголька», велела ей утереться мужниной шубой «от напус­ка», мазала «уговорным маслом».

Затем повивальная бабка ведет роженицу в баню (кото­рая заранее топится), чтобы распарить и размягчить кости. Положив роженицу на полок, она растирает ее маслом. Перед тем как лечь в постель или уйти в баню для родов, родильни­ца «прощается со своими семейными», обращаясь сначала к свекру, потом к свекрови и затем к остальным членам семьи.

Помимо своих прямых обязанностей, связанных с ря­дом симптоматических действий для облегчения родов, бабки постоянно заботятся о защите роженицы от нечистой силы, используя при этом христианскую атрибутику: ладан, святую воду и молитвы. В заговорах повитуха обычно обращается за помощью к различным святым: Зосиме и Савватею, Анне-пророчице, Кузьме и Демьяну, Пресвятой Богородице и к своей главной покровительнице и помощнице - бабушке Соломониде (Соломее, Соломонии).

" Листова Т. А. Русские обряды, обычаи и поверья, связанные с повивальной бабкой/Русские: семейный и общественный быт. М: Наука, 1989. С. 143.

По народным представ­лениям, именно Соломея выполняла все те действия с мла­денцем Христом, которые должна была исполнять деревен­ская повитуха. Именно к ней обращалась повитуха, прося: «Бабушка Соломонида, приложи рученьки рабе Божьей.... (имя роженицы)» или: «Бабушка Соломонида, Христа пови­вала- помоги!»

Муж роженицы играл значительную роль при родах, хотя и подчинялся беспрекословно всем указаниям повитухи. В народе было чрезвычайно распространено мнение, что ро­ды сильно облегчаются, если муж находится подле жены в минуты страданий. Муж поил роженицу водой из своего пра­вого сапога, развязывал на ней пояс, прижимал коленом спи­ну жены, - все эти действия по народным представлениям якобы ускоряли и облегчали роды. Иногда для этой же цели повитуха велела будущему отцу ломать изгородь, посылала к священнику и т. п.

Другим довольно распространенным способом облег­чения родильных мук был обычай разыгрывать роль родиль­ницы ее супругом. Так, у белорусов Могилевской губернии и в Ельнинском и Смоленском уездах муж одевался в женскую одежду: рубаху или юбку, повязывал голову платком и сто­нал во время родов, как будто разделяя страдания жены. Слу­чалось, что муж нередко начинал чувствовать серьезное не­домогание, так успешно он «входил в образ».

Для облегчения родов прибегали к разного рода прие­мам и манипуляциям, имеющим большей частью магическое значение: зажигали освященную восковую свечу и держали ее перед лицом роженицы, метлой стучали в потолок избы, обращаясь за помощью к «домашнему духу», покровителю семьи. Во многих местах России размыкают и развязывают все, что замкнуто и представляет собой какую - либо прегра­ду, способную помешать быстроте родов: отпирают в доме все замки, сундуки, шкафы, раскрывают двери и печные за­слонки, развязывают узлы, расплетают косу, развязывают пояс и платок на роженице, снимают с нее серьги и кольца. При трудных родах идут к священнику с просьбой отворить Царские двери (ворота), зажигают венчальную свечу, служа молебен Запрестольной Божьей Матери, т. е. той ее иконе, которая находится за престолом в местном храме." Счита­лось, что в таких случаях хорошо помогает и пояс священни­ка, которым он опоясывался во время богослужения. Его клали на живот роженицы. Почти повсеместно роженицу триж­ды обводили вокруг стола, на углах которого лежит соль. Бе­ременная отведывала ее из каждой кучки и вслед за повиту­хой произносила заговор на облегчение родов: «Ты, соль, свята; ты, соль, солона; ты, соль, крепка! Расступися соль, мне недуги отпусти, что в животной кости, во черной во кро­ви; услади все колотья и болести в трудну пору, а я ражидаюся!» ""

По совершению родов повитуха подносит младенца к отцу и просит его перекрестить. Отец крестит малютку и идет затеплить перед иконами свечу. Далее наблюдают за ребен­ком, стараясь угадать его будущую судьбу. Счастливчиком считается появившийся «в сорочке» - неповрежденной ма­точной оболочке. Повсеместно сорочку тщательно сохраняли, чтобы «счастье» никогда не покидало своего избранника. Счастье пророчили и тому новорожденному, который, будучи женского пола, похож на отца, а мужского - на мать. Удача ожидает младенца, если в день его рождения в доме была ка­кая-нибудь прибыль, а также того, кто родится с волосками на голове и т. п.

Большое внимание придается дню и времени рождения. Так, во Владимирской губернии счастливыми днями рожде­ния считались воскресенье, вторник, четверг и суббота, дру­гие же дни предвещали человеку болезни и бедность. Самое счастливое время суток для рождения - утро «меж обедни и заутрени», как говорится в великоросской свадебной песне.

" Успенский Д. И. Родины и крестины, уход за родильницей и № рожденным // ЭО. 1895. №4.

"" Дмитриев В. В. Семейные обряды владимирской деревни. Владимир, 1995. С.9.

Ночное же рождение считается несчастливым. «Не жилец» младенец, родившийся на исходе месяца.

Одновременно принимались меры, способные благо­творно повлиять на дальнейшую судьбу младенца. К ним от­носятся: обрезание пуповины, первое купание и перепечение младенца.

Во Владимирской губернии обрезание пуповины маль­чика производилось обязательно ножом и на каком-либо плотничьем или столярном инструменте. Крестьяне считали, что только в этом случае из ребенка выйдет работящий и де­ловой человек. Напротив, у девочек пуповину перерезали ножницами, и притом так, чтобы она упала на женскую рабо­ту (вязание, шитье и т. п.). В этом случае родившаяся непре­менно станет домовитой хозяйкой. Пуповину, как и сорочку, засушивали и сохраняли, либо закапывали в землю.

Большое значение придавалось и первому купанию младенца. Корыто наполняли речной водой, едва нагретой, а иногда и ледяной, в которую добавляли зерна ржи, овса, гре­чи, бросали золотые или серебряные монеты, что должно бы­ло способствовать счастью и будущему богатству младенца.

«Перепеченье» употреблялось только для слаборож­денных младенцев, чтобы придатьим новые силы для жизни. Младенца обвязывали мокрым полотенцем и на деревянной лопате трижды засовывали в натопленную печь, быстро вы­таскивая обратно. При этом повитуха произносила заговор, обращаясь к огню и прося его «кости сварить, дите укре­пить». Таким образом ребенок как бы рождался заново, но уже здоровым, его болезни сгорали в очистительном огне.

Родившегося ребенка чаще всего завертывали в рубаху или иную одежду отца, непосредственно с него снятую. О рубахе матери упоминается значительно реже. В этом обычае проявлялась символика связи отца с ребенком, пожелание ребенку здоровья, отцовской любви и заботы, а также пере­дача ребенку положительных отцовских качеств. Родитель­ская рубаха становилась не только первой одеждой новорож­денного, но и оберегом «от сглаза». Нередко с этой целью к люльке новорожденного подвешивали ношенные отцовские вещи. Стирать одежду не полагалось, иначе «смоется отцов­ская любовь». Обряд принимания новорожденного в одежду отца составлял таким образом акт усыновления новорожден­ного отцом, признание дитяти. В этом же смысл передачи новорожденного отцу при выносе в первый раз в избу.

Немаловажное значение придавалось в этот период предохранению ребенка и матери от «сглазу», «напуску» и «нечистой силы». По народным воззрениям, роды делают ро­дильницу и ребенка «нечистыми», поэтому они особо уязви­мы для «нечистой силы». Кроме того, младенец еще не кре­щен и посему лишен небесной защиты. Охранительные меры принимает повивальная бабка: время от времени она крестит окна, двери, голову ребенка и родильницы. Родильница в те­чение девяти дней не должна выходить из дому, а если выхо­дит, то с молитвами и крестясь С момента рождения и до крещения роженицу и новорожденного не оставляли в комна­те одних, дабы злые духи не завладели душой некрещеного младенца и не принесли вред родительнице. Кроме того, ос­тавленного младенца может унести домовой или леший С охранительными целями по-особому обустраивалась колы­бель младенца. «От сглаза» использовалась осиновая кора, отгоняющая колдунов. Для устрашения нечистой силы в по­стель новорожденного клали клок собачьей шерсти или «под головы» острые предметы: нож, вилку и т. п. Хорошо, по кре­стьянскому разумению, помогали в этом случае четверговая соль и крещенская свеча.

Когда все предосторожности были приняты, пол в избе вымывался, а двери открывались для посещения родственни­ков и знакомых. Последние несли с собой подарки - «зубок» - лакомства или хлеб с солью. Не навестить родильницу счи­талось зазорным, все равно что не помянуть умершего.

Крестильная обрядность - один из самых значимых этапов родильной обрядности. Необходимо отметить, что время от рождения до крещения младенца было, как правило, непродолжительным. И вот почему. Младенец мог умереть «не приведенным» к вере, и его невинная душа досталась бы дьяволу Некрещеного легко было «сглазить», «напустить порчу», он был легкой добычей для нечистой силы. Креще­ние проводилось желательно натощак, не прикладывая мла­денца к материнской груди. По церковным канонам крестили на восьмой или сороковой день. Эти сроки были связаны со значимыми датами младенческой жизни Христа - Обрезани­ем и Сретеньем.

Главные действующие лица крестильных обрядов - крестные родители или восприемники (т. е. принимающие ребенка из купели). Православная церковь возлагала на них поручительство перед богом при вступлении ребенка в лоно церкви и дальнейшую заботу о своих духовных детях. В на­роде же восприемники считались вторыми родителями ре­бенка, его опекунами и покровителями По большей части восприемниками становились кто-либо из близких родствен­ников - взрослых, уважаемых и состоятельных. Но бывало, что восприемником мог стать случайный прохожий, встре­тившийся повитухе, бежавшей к реке за водой для купания младенца. Так, приглашали только одного восприемника и в случае, когда дети у кого-либо не живут. Иногда приглашали в восприемники и священников, давая младенцу его имя. Восприемники не только становились покровителями крест­ника, но и вступали друг с другом в духовную связь и имено­вались как «кум» и «кума».

Приглашение восприемников совершалось отцом ново­рожденного, приходящего в дом будущего кума с поклонами и угощением. Приглашение считалось честью, а отказ - большим грехом. Восприемничество было связано с больши­ми расходами. К крещению восприемник покупал крестнику крестик, платил священнику за крестины, делал подарки ро­дительнице, одаривал деньгами повитуху. Кума несла ребен­ку крестильную рубашку, матери предназначался отрез ситца или холста. Кроме того, кума должна была подать батюшке полотенце, утереть руки после окунания младенца в купель. Перед крещением повитуха производила над ребенком ряд магических действий: купала его в корыте с проточной водой, произнося заговоры, защищающие ребенка от сглаза и нечисти и долженствующие обеспечить ему крепкое здоровье. За­тем она одевала ребенка в разрезанную материнскую или от­цовскую рубаху в зависимости от пола младенца и с молит­вой отдавала «куму» - мальчика, «куме» - девочку.

При выходе из дома кум и кума не должны были обо­рачиваться, громко говорить, спотыкаться о порог, иначе бу­дет худо младенцу, да и им самим «не будет пути - дороги». Крещение происходило обычно в церкви, но в случае, если ребенок был слаб, крестили и дома, но обязательно не в той комнате, где происходили роды, т. к. она считалась осквер­ненной. Мы не будем рассматривать церковное таинство крещения. Остановимся лишь на некоторых суевериях, кото­рые сложились в народе на основе элементов этого строго канонизированного обряда. Так, во время погружения мла­денца в купель наблюдали за его поведением. Если он «вытя­гивался» над купелью и молчал, это означало, что младенец долго не задержится на этом свете. Когда священник выстри­гал только что крещеному младенцу волосы на головке, вос­приемники, закатав их в воск, бросали в купель. Если воско­вой шарик тонул, то младенец вскоре помрет, плавает на по­верхности - будет жить.

Ряд суеверий был связан с водой, используемой в обря­де крещения: за ней ходили обязательно без коромысла (ина­че младенец будет горбат). После крещения воду не следова­ло выливать где попало, в грязь и особенно на помои, иначе судьба ребенка будет замарана, не сложится. Для этой цели было необходимо найти укромное место, где бы не ходили люди, а тем более животные. Особыми обрядами встречали новокрещеного из церкви. Кумовьев с ребенком встречала хлебом-солью повитуха. Ребенка клали на вывернутую вверх мехом шубу, овчину или на мягкую подстилку, под которой были спрятаны предметы-обереги. Шуба должна была обес­печить ребенку богатство и благополучие. Младенца клали на лавку под образа или на печь или подносили к наружному отверстию печи и обращались к домовому (а печь была его жильем) с просьбой принять новорожденного в дом: «Родной, приходи, дите сприми, в доме укрепи» Кумовья и родня по­здравляли родителей ребенка с «новопосвященным».

Особое место в родильно-крестильной обрядности за­нимали обряды, символизирующие принятие в семью и об­щину нового члена. Наиболее ярко эти обряды проявлялись в ритуале утверждения т. н. крестного стола, своеобразного домашнего празднования рождения и крещения новорожден­ного.

На крестины собирались все члены семьи, непременно приглашались крестные отец и мать. Гости приносили с со­бой подарки и угощения, дабы освободить еще неокрепшую хозяйку от хозяйственных работ. Хозяйкой крестного стола становилась бабка-повитуха. Она накрывала на стол, подава­ла блюда и готовила главное блюдо праздника - «крестиль­ную кашу». Каша варилась из пшена и отличалась от постно­го сочива, подаваемого в рождественский или крещенский сочельник, тем, что была «богатая», т. е. скоромная, сытная и вкусная. Эту кашу вкушали не но «щепотке», как сочиво, а угощались ею всласть. Готовя кашу, бабка не жалела добав­лять в нее молоко, масло, сливки, яйца. Готовую кашу укра­шали половинками вареных яиц. Иногда в кашу запекали ку­рицу или петуха, смотря по тому, кто родился: мальчик или девочка

Крестильная каша была ритуальным блюдом, через ко­торое отождествлялось рождение младенца с плодородием земли, скота. Бабка-повитуха, ставившая на стол горшок с кашей (иногда ее приносили прямо в меховой шапке), произ­носила: «Водись на полоке ребятки, под полоком телятки, под печкой поросятки, на полу цыплятки. А мой внук расти высоко - высоко!». Или: «Сколько всего в торгу, столько бы­ло б в этом дому, хлебушко б родился, скоток водился, а мла­денец велик рос и счастья бы знал».

Первым бабка угощала отца новорожденного, поднося ему в ложке сильно пересоленную кашу: «Ешь, отец-родитель, ешь, да будь пожеланней к своему сыну (или доч­ке)!» «Как тебе солоно, так и жене твоей солоно было ро­жать!» Или: «Солона кашка, и солоно жене было родить, а еще солоней отцу с матерью достанутся дети после!»." За от­цом младенца угощаются кумовья и далее все присутствующие

Обряды с «бабиной кашей» обязательно включали сбор денег, известный во многих местах под названием «продавать кашу». Деньги и подарки «на зубок» клали или на платок, которым накрывался горшок, или прямо в кашу. Деньги и подарки забирала себе повитуха, что и было наградой ее за| работу. Тот, кто подносил самый дорогой подарок (выкуп), получал право угощать гостей кашей. Как правило, это был крестный отец. Таким образом, сбор денег повитухе пред­ставлял своеобразную коллективную оплату ее деятельности, благодарность сельской общины за труды по отношению к новому члену коллектива.

Петрозаводская государственная консерватория

им. А. К. Глазунова

Реферат

По этномузыкологии

На тему: Родильная обрядность карелов

Студентки 1 курса

Специальности « Этномузыкология»

Симоновой Марины

Петрозаводск, 2013

Содержание:

Введение.

Что такое обряд?

Родильные обряды.

Заключение.

Используемая литература.

Введение

Способ внутренней жизни человека традиционного общества содержал в своей основе емкой понятие строя, то есть порядка, гармонии во всем. Его действенность достигалась с помощью регламентации всех сфер жизни, которое проходило в определенной цикличности: либо по календарю, или по стадиям развития человека и его семьи. Каждое важное событие в системе такой цикличности акцентировалось определенными символическими действиями: обрядами, ритуалами и праздниками - важнейшими составляющими народной духовной культуры. Повседневную же жизнь этноса организовывали многочисленные традиционно сложившиеся в течение жизнедеятельности этноса обычаи, обряды и ритуалы.

Обряд - совокупность утвердившихся в народе условно- символических традиционных действий, сопровождающих важные моменты личной жизни и производственной деятельности человека, призванных способствовать его преуспеванию: ритуал, церемония, церемонная совокупность основных традиционных действий, лишенных непосредственной практической целесообразности, но служащих символом определенных социальных отношений, формой их наглядного выражения и закрепления. Обряды были традиционными действиями, сопровождающими важные моменты жизни и производственной деятельности человеческого коллектива и призванные способствовать его преуспеванию. Обычай - не только символическое, но всякое вообще повторяющееся и установленное традицией действие. Обряды считались столь же необходимым компонентом жизни, как и праздники. А потому все более или менее значительные события людей - будь то рождение ребенка, вступление в брак, смена времен года, начало и конец сезонных работ - сопровождались исполнением специальных, приуроченных к данному случаю, обрядовых действий.

Традиционная обрядность карел формировалась в течение многих столетий, вбирая в себя особенности историко-культурного развития народа, эволюции его миропонимания. Это предопределяло приверженность к устоявшим образцам и нормам поведения, коллективный характер обрядов, сохранность многих традиционных ритуалов, наличие мощного пласта религиозно-магических представлений. Среди семейных обрядов - относительно несложной была родильная обрядность, в которой преобладали санитарно-гигиенические и религиозно-магические ритуальные действия.

Обрядность детского цикла. В соответствии с народными представлениями обеспечить здоровье и благополучие новому потомству стремились задолго до самих родов. Для этих целей свадьбу и первую брачную ночь приурочивали к новолунию; верили, что мать, отдавая свою косоплётку дочери в момент окручения, передаёт ей способность к деторождению; в самом обряде окручения участвовала повивальная бабка, приглашаемая к роженице; для обеспечения здоровья будущих детей жениха и невесту угощали молоком и ягодами; благословение родителей считалось важным условием счастливой жизни молодых и их детей и т. д.

Обряды, связанные с появлением на свет нового члена семьи, включали различные санитарно-гигиенические и религиозно-магические действия. Стремление обеспечить нормальное протекание беременности, удачный исход родов и рождение здорового ребенка привело к формированию системы различных норм поведения для его матери и возникновению множества примет. Так, беременной не разрешалось подстригать волосы, чтобы не укоротить будущую жизнь ребенка, нельзя было смотреться в зеркало, иначе ребенок мог родиться некрасивым. Нельзя было также надевать грязное белье- новорожденный мог стать неряхой и т.д. Будущую мать оберегали от испуга, ей советовали избегать ссор, запрещали ходить на кладбище, смотреть на мертвого, как режут скот. Беременная, чтобы уберечься от сглаза, расплетала левую косу, носила различные обереги: кусок старого невода, кушак мужа и др.

Срок родов старались скрыть от окружающих. Поэтому беременные женщины работали нередко до последнего часа, так что иногда роды могли произойти прямо на покосе или в поле. Вообще рожали по возможности скрытно, иногда даже в одиночестве. Но обычно при родах помогала свекровь или приглашенная повитуха. Рожать женщины уходили, как правило, в баню или в хлев, в овечий закут. Баню перед родами топили. Роженице обычно распускали волосы, следили, чтобы на одежде не было узлов и застежек. При трудных родах открывали вьюшки в печи- все это, по представлениям карел, как и у русских, должно было облегчать роды. Если роды происходили в избе, то в трудных случаях роженицу спускали на ступеньку, ведущую в подполье; считалось, что обитающие там души предков помогают живым. Повивальная бабка, принимавшая роды, была своего рода знахаркой: она знала различные обряды, помогающие родам, заговоры и заклинания, обеспечивающие благополучие роженицы и новорожденного. Заговоры были обращены как к языческим, так и к христианским божествам - и к «верховному богу Укко» и к деве Марии. Повитуха при себе и различные обереги для новорожденного (ртуть, первую шерсть ягненка, серебряную монету и т. п.).

После рождения ребенка повитуха проводила обряды, которые должны были обеспечить благополучие новорожденному и роженице. Это считалось особенно необходимым, поскольку они оба в этот период были легко уязвимы для злых сил. У новорожденного еще не было « личного» духа- покровителя, а женщина считалась нечистой и находилась временно вне покровительства церкви. Прежде всего, повитуха проводила обряд оберега матери и ребенка при помощи « железа» (топор, коса, нож) « огня» (горящая лучина) и камня, обходя с этими предметами лежащих мать и дитя два раза по солнцу и один раз против солнца. По записям А. Генетца, это толковалось как создание вокруг ребенка невидимой « железной ограды, увитой ящерицами и змеями», а душа некрещеного ребенка « становилась крепкой, как камень». Совершая обряды оберега, многие повитухи прибегали и к христианским средствам: пользовались иконкой Богородицы, окуривали роженицу и новорожденного ладаном. При первых купаниях ребенка в воду в качестве оберега клали серу, пепел, серебряные монеты, шляпки железных гвоздей, ячменные зерна. Воду потом выливали под пол бани, чтобы никто не смог ее затоптать.

Повитуха проводила, кроме того, такие действия, как придание головке младенца правильной формы, массировала ему руки и ноги.

Первое пеленание новорожденного полагалось проводить также повивальной бабке. При этом мальчика она завертывала в пеленку из отцовской рубахи, девочку - из станушки материнской рубашки. Поверх пеленки младенца туго скручивали свивальником, сделанным для мальчика из отцовского пояска, для девочки – из тесьмы, ленты из косоплетки матери.

В люльку, где спал ребенок, клали обереги: медвежий коготь или зуб, петушиное перо с капелькой ртути, камешек от пода печи, девочке – ножницы, мальчику – нож.

Жителей деревни о появлении в доме новорожденного оповещали, занавешивая окно в избе. Но сама роженица первые дни после родов проводила в бане, которую топили особыми дровами (из разбитого молнией дерева). Через несколько дней, после особого омовения, она могла перейти в избу. Известно, правда, что некоторые свекрови (из числа староверок) заставляли невесток с ребенком неделями жить в бане. Переход матери с новорожденным в дом должен был означать принятие ребенка в состав семьи и рода, поэтому это происходило с соблюдением установленных обрядов. Вносила ребенка в избу обычно повитуха, а невестка, кланяясь свекрови в ноги, просила ее нянчить его и «присматривать» за дитем. Положительная реакция семьи мужа служила свидетельством признания ребенка новым членом семьи. После рождения первенца невестка одаривала свекровь сарафаном или рубахой, свекра - рубахой (из быта и верований корел…)

Для роженицы и после перехода в дом существовали строгие нормы поведения, определявшиеся тем, что, с одной стороны, она была «нечистой», с другой - в результате этого положения уязвимой для злых сил. Спала она в избе за занавеской, на полу, ела из отдельной посуды. Ей запрещалось полоскать белье в проточной воде и сушить свою одежду во дворе; обычай запрещал ей также умываться дождевой водой, ходить после захода солнца за водой или дровами, стоять под стрехой крыши и т. д. Выходить со двора можно было, лишь имея в кармане какой-нибудь оберег, и при этом следовало избегать встреч с чужими людьми.

До церковного очищения роженица не могла ходить не только в церковь, но и на кладбище.

В первое время после рождения ребенка жители деревни приходили на родины. Иногда эти посещения происходили еще тогда, когда роженица с младенцем находились в бане. По традиции посещали роженицу только замужние женщины. Они несли с собой угощения – обычно кашу и различные пироги и пирожки. В подарок для ребёнка приносили ситец, старые простыни для пелёнок, а также монету, обычно серебряную, так называемые деньги «на зубок». Предполагалось, что монета служила оберегом для ребёнка до тех пор, пока у него не прорежется первый зуб. По древним представлениям, о становлении ребёнка полноценной личностью свидетельствовало именно появление первого зуба, что означало и появления у него своего хранителя – халдиа. Крещение было тем церковным обрядом, который привился в народе сравнительно легко. Способствовало этому то, что при крещении ребёнка как бы поступал под покровительство святого, в честь которого он получил имя, это соответствовало дохристианским представлениям о том, что новорожденный особо нуждается в духе-хранителе. Обряд символизировал также вхождение ребёнка в число членов всего коллектива общины. Крещение у карел чаще происходило на дому, чем в церкви. Это было в значительной мере связанно с большими расстояниями, отделяющие многие деревни от церкви, а в зимний период – и с сильными холодами. Священники поэтому сам периодически посещали деревни. Если ребёнок был слабым и за его жизнь опасались, крестить его могла и повивальная бабка. Имя ребёнку обычно выбирали по святцам. По общепринятому христианскому обычаю каждый ребёнок имеет крёстного отца и крёстную мать. По поводу крещения ребёнка устраивались крестины, на которые приглашалась вся родня. Гости одаривали ребёнка, причём самые дорогие подарки ему делали его крёстные родители - обычно это была ткань на рубашку или платье. Родители новорожденного в свою очередь одаривали крёстных родителей рубахами, полотенцами, варежками или чулками. Крёстные родители рассматривались как воспитатели ребёнка, его опекуны и советчики даже в зрелые годы. В случае смерти одного из крёстных родителей традиции северных карел разрешала выбрать нового крёстного (крёстную). Для этого требовалось снести будущему крёстному (крёстной) на четвёртой недели Великого поста « крестовый хлеб». Боясь порчи, сглаза, происков злых духов, первые шесть недель зыбку завешивали пологом. Детям грудного возраста не позволяли сильно плакать, подолгу укачивая в люльке. Качать пустую зыбку или оставлять её пустой не полагалось.

Заключение

Можно полагать, что чрезмерная насыщенность традиционной родильной обрядности религиозно – магическими элементами, основой которых служили всевозможные суеверия и мистические представления, больше всего способствовали тому, что до наших дней она сохранилась у карел, лишь в виде отрывочных и поверхностных воспоминаний, а из всего многопланового обрядового цикла продолжает бытовать и даже получил ныне некоторое развитие только обычай навещать роженицу и ребенка, делать им соответствующие подарки (теперь дарят пироги, ткани, игрушки и т. п.). Этот «стародавний обычай», - писал В. В. Пименов,- приобрел новое содержание – в нем нашла выражение признательность общества матери за то, что она произвела на свет будущего гражданина»

Судьба традиционной родильной обрядности карел вполне закономерна. Уже в 1930-е гг. ее корни, уходящие вглубь тысячелетий, были подорваны успехами социалистического строительства и культурной революции. Изменились условия труда и быта крестьянства, повысилось общее благосостояние, неуклонно расширилась в Карелии, как и по всей стране, сеть медицинских учреждений. Значительных успехов достигли санитарная работа и культурно – просветительская деятельность, благодаря которым большинство карельского населения стало все негативнее относиться к традиционной родильной обрядности с ее суевериями и магическими обрядами.

Используемая литература:

Е. И. Клементьев « Карелы», Петрозаводск «Карелия» 1991г.

Е. И. Клементьев, Н. В. Шлыгина « Прибалтийско-финские народы России», Москва Наука 2003г.

Ю. Ю. Сурхаско « Семейные обряды и верования карел» , издательство « Наука» 1985г.

Русская традиционная родильная обрядность всключает несколько этапов: 1) предродильная обрядность, направленная на зачатие ребенка и обережение роженицы и плода; 2) обрядность, сопровождающая появление ребенка на свет; 3) обрядность приобщения ребенка к дому, семье, обществу; 4) послеродильная обрядность защиты новорожденного от потусторонних сил, длящаяся примерно год, у некоторых групп заканчивавшаяся пострижинами.

От свадьбы до родов. Родильная обрядность начинала исполняться не с момента родов и даже зачатия, а еще в процессе свадебной церемонии. На рождение детей было направлено посыпание молодоженов при входе их в дом после венчания житом, считалось, что благодаря этому у них будет рождаться мальчики. С этой же целью сажали на колени невесты мальчика во время свадебного пира, били горшки, желая жениху и невесте: «Сколько черепья – столько и детья», а расходились со свадебного пира со словами: «Дай вам Бог, Иван Иванович, богатеть, а вам, Марья Ивановна, спереди горбатеть». Отсутствие детей в семье считалось большим несчастьем, в этом представлении был морально-этический смысл – зачем соединяться мужскому и женскому началу, если нет потомства, кроме того, в бездетности видели знак Божьего наказания за какие-то грехи.

Искусственное прерывание беременности считалось огромным преступлением против нравственности. Но при отсутствии контрацептивных средств дети могли рождаться ежегодно, не каждая семья могла прокормить столь большое потомство, поэтому прибегали к абортам, которые делали, естественно, не всегда удачно. В многодетной семье не всегда смерть ребенка рассматривалась как трагедия: «Бог дал – Бог и взял», а во время свадьбы желали: «Дай вам Бог детишек, да с убылью». Существовали и магические средства, направленные как на рождение детей в семье, например, очеп для подвешивания люльки использовали гладкий, так и для предотвращения следующих родов, для чего делали новый очеп, на котором специально были оставлены сучки. Использовали для предотвращения беременности и другие магические меры – запрещали детям обходить стол, маленькой девочке качать пустую люльку и т.д.

Для русского традиционного общества было характерно предпочтение при рождении мальчиков перед девочками, что объяснялось многими обстоятельствами: наследовался род (чему, впрочем, не придавалось столь огромного значения, как у ряда других народов); часто по общинным традициям только мужчинам полагался земельный надел; дочерям для выдачи замуж необходимо было собирать приданое, что требовало немалых расходов; наконец, по традиции, именно один из сыновей, но вовсе не дочь, должен был содержать родителей в старости. Поэтому утверждалось, что «растить дочку, что лить в дырявую бочку».

Наступившую беременность старались скрыть от «дурного глаза», поэтому женщина носила широкую одежду, о ее состоянии говорилось метафорически – тяжелая , на сносях , скрывались сроки беременности. Для поведения беременной существовали особые предписания, как рационального, так и сакрального характера, не всегда, как и в других сдучаях, четко различимые. Ей запрещалось смотреть на пожар, на забой скота, на покойника, ссориться, ругаться, поднимать тяжести, отправляться в дальнюю дорогу.

Были, конечно, и запреты явно магического характера – отталкивать от себя домашних животных (домовой сердиться будет), перешагивать через конскую дугу (ребенок родится горбатым), через вожжи (при родах ребенок в пуповине запутается), сидеть на камне (роды тяжелыми будут) и т.д. В качестве оберега ей надо было закалывать булавку внутри одежды (острому железному предмету приписывались защитные функции). Если какие-то запреты приходилось нарушать, то для снятия негативных последствий нарушения предпринимались те или иные предохранительные действия. Например, к покойнику беременная могла подойти, положив за пазуху красную тряпку или выкрашенную в красный цвет ложку.

Особое поведение по отношению к беременной предписывалось и для окружающих. Так, нельзя было отказывать ей в чем-либо (мыши сгрызут урожай), а если приходилось то ей вслед (отметим этимологию этого слова: буквально – «в след», что отражает некогда производившиеся магические действия со следом человека) надо было бросить ломоть хлеба.

Роды. Роженицу обычно удаляли из жилого помещения, как правило, в баню, если она была, и в этом был как п р а к т и ч е с к и й, так и м а г и ч е с к и й смысл. Роды – стресс для окружающих, даже взрослых, не говоря уже о детях. Между тем в крестьянской избе, как правило, однокамерной, изолировать роженицу было невозможно. Не способствовали родам и обычно антисанитарные условия крестьянского жилища, особенно в холодное время – теснота, спертость воздуха, дым от топившейся по-черному печки, смрад от содержащихся здесь же домашних животных. А в бане было тепло, относительно чисто, под рукой была горячая вода для обмывания новорожденного и роженицы.

Но был в удалении роженицы и сакральный смысл. Ребенок в соответствии с народными представлениями приходил на «этот свет» из потустороннего мира, положение бани, находящейся на окраине усадьбы или около воды было пограничным между миром человека и миром потусторонним. Кроме того, пограничное с «тем светом» положение роженицы определяло ее статус как ритуально нечистого существа, этим объясняли необходимость удаления ее из жилища. По этой же причине в течение 40 дней после родов ей запрещалось ходить в церковь (как и во время месячных, потому что в народном сознании vulva женщины мыслилась как вход в потусторонний мир, открывающийся во время родов и менструальных циклов).

Помощь роженице оказывала повитуха , женщина, имевшая практику акушерства и знания в сфере родильной обрядности, обладавшая определенными личными качествами – безупречного поведения, в возрасте, когда кончаются месячные, в некоторых случаях это была обязательно вдова. Отказывать роженице повитуха не имела права, считалось, что в таком случае она окаменеет. Повитуха указывала, в какой позе женщине рожать, а рожали русские женщины лежа, иногда стоя, и даже в процессе хождения до тех пор, пока не появится головка ребенка. Для вызывания потуг повитуха заставляла роженицу дуть в бутылку, глотать волосы, поила ее водой с сажей, делала массаж живота, повитуха умела поворачивать плод, знала кровоостанавливающие лекарственные средства, она обрезала новорожденному пуповину и обмывала его в первый раз.

Если роды протекали тяжело, то предпринимались магические действия для их облегчения - отпирались замки, распахивались двери и окна, развязывались пояса, откидывались крышки сундуков и т.п., в критических ситуациях просили священника открыть в церкви «царские врата». Видимо, таким образом открывался путь из потустороннего мира, откуда по народным представлениям приходил ребенок. Зажигание во время родов лампады и установка горящих свечей перед иконами на божнице имело безусловно христианский характер, хотя, возможно, отражало одновременно и какие-то архаические представления, в частности, о темноте потустороннего мира.

При появлении новорожденного у него отрезали пуповину, часто топором на «мужском» или на «женском» предмете в зависимости от пола ребенка: у мальчика на дубовой плахе, топорище, у девочки на плахе ольховой, «прянике». Хоронили послед, который рассматривался как «неправильно» рожденный человек, поэтому его отправляли обратно с соблюдением норм погребальной обрядности - обмывали, «обряжали» в чистую тряпку, помещали в лапоть (символ дороги), клали туда дары, видимо, за родившегося ребенка - хлеб, зерно, яйца, и закапывали в месте, где его никто не мог потревожить, но обязательно связанном с домом – в святом углу под полом, под порогом, в хлеву.

Если ребенок рождался в рубашке (околоплодной оболочке), то это считалось предзнаменованием его счастливой жизни, недаром про удачливого человека говорили: «В рубашке родился». Высушенная «рубашка» была сакральным предметом, ее, зашитую в тряпицу, носили рядом с крестом на груди, могли хранить где-нибудь, иногда она передавалась в семье из поколения в поколение.

Рождение двойни зачастую рассматривалось как несчастье, «Божье наказание», очевидно, в этом видели аналогию с многочисленностью потомства в животном мире и, следовательно, исключением роженицы и новорожденных из мира человеческого. В таких случаях родителей и новорожденных не приходили проведывать с поздравлением, как обычно. Но у некоторых групп русских это, наоборот, считалось знаком Божьего благоволения, утверждалось, что одного ребенка дал Господь, а другого – Богородица.

Новорожденного обмывали водой, в которую бросали монетки «на счастье», их, обычно, забирала повитуха, иногда также соль, яйцо, капали в нее воск зажженной свечи. Обмывание было важной не только гигиенической, но и магической процедурой. Оно характерно для всех трех обрядов жизненного цикла - родильного, свадебного и погребального, поскольку во время них совершался переход человека из одного состояния в другое. Вода смывала ауру старого состояния, вбирая ее в себя, что делало ее «мертвой», опасной для людей. Этим объясняются предписания особого обращения с ней: ее выливали на пограничье - усадьбы, на меже и т.п., отправляя тем самым в потусторонний мир. С использованием воды совершался обряд размывания рук роженицей и повитухой после окончания родов, характерный для ряда групп русского этноса, в ходе его они трижды взаимно лили на руки воду, а потом просили прощения друг у друга.

Если ребенок рождался слабым, то производились действия по его «доделыванию». Ребенка перепекали - на хлебной лопате засовывали в устье печи, исходя в этой обрядности из аналогии: сырое тесто – природное, запеченное - человеческое. В других случаях его протаскивали через предметы, рассматриваемые как вход в потусторонний мир - расставленные ноги матери, сквозное дупло дерева, развилина ветвей, хомут и т.п.

Повитуха, приняв и обмыв ребенка, правила его - мяла тельце, имитируя оформление его человеческого облика, поскольку он пришел с «того света», для которого характерен хаос, в мир человека, культуры, где господствует упорядоченность. Новорожденного обмеряли, что имело символическое значение: таким образом демонстрировалось его пребывание на «этом свете», поскольку все реальное имеет меру. То же значение имело и наречение ребенка именем: все, что существует, - именуется («С именем - Иван, а без имени – болван»).

Имя давали по Святцам, и, поскольку практически каждый день христианского календаря связан с несколькими фигурами христианских святых, был выбор. Но существовали и другие нормы определения имени новорожденного. Так, первенца могли назвать, соответственно полу, именем деда или бабки, так как считалось, что души умерших предков возвращаются на «этот свет» и вселяются в тело потомка. При небольшой продолжительности жизни многие из них не доживали до появления на свет потомков третьего поколения. Иногда при новорожденном произносили имена, если при каком-нибудь из них он откликался криком, оно ему и давалось. До глубокого внедрения христианства в быт русского народа наряду с именами по Святцам давались имена нехристианские - Жданка (долгожданный ребенок), Богданка (Богом данный), были такие имена как Третьяк (третий ребенок), Воин, Неудачка, Волк и другие, ими и пользовались, часто забывая христианские имена.

Повитуха и после родов в течение нескольких дней могла ходить с роженицей в баню, где делала ей массаж и другие оздоровительные процедуры и, кроме того, обучала ее уходу за ребенком и его магическому сопровождению – заговорам и прочим иррациональным приемам лечения от болезней - грыжи, золотухи, килы, испуга, уроков и др.

Роженица в течение 40 дней после родов считалась «нечистой», ей, как уже отмечалось, запрещалось ходить в церковь, дотрагиваться до христианских сакральных предметов, она не должна была месить хлеб, доить корову, солить капусту, сажать и сеять что-нибудь, по возможности ее и ребенка в жилище изолировали от окружающих.

После рождения ребенка было принято посещать его мать замужними женщинами примерно одного с ней возраста. Это называлось проведки , или отведки . Пришедшие приносили продукты в большом количестве, в ответ было принято их угощать.

Приобщение ребенка к дому, семье, обществу. После родов также производились магические действия приобщения ребенка к дому и семье, для чего его обносили трижды вокруг жилища, прикладывали к печке, клали в переднем углу на вывернутый мехом вверх кожух. Нужно было также показать, что новорожденный - ребенок не только матери, но и отца. Для этого его протаскивали через отцовскую рубаху, причем не новую, а поношенную, пропитавшуюся его потом.

Ребенка после рождения старались как можно быстрее окрестить, ибо не крещенный человек, даже безгрешный, согласно христианским представлениям, не мог удостоиться после смерти рая. Обычно крещение производилось через несколько дней после рождения.

Крестили его не родные биологические, а так называемые крестные родители . В этом был и практический, сугубо рациональный смысл (если умирали настоящие родители, то воспитание ребенка должны были взять на себя родители крестные) и глубокое символическое значение (которое заключалось в демонстрации того, что человек не только биологическое, но и социальное существо). Через крестных родителей устанавливались связи ребенка с обществом.

Крестные - крестный и крестная (на Севере божат и божатка ) - могли быть близкими родственниками крестнику или крестнице, нередко это были дядя и тетя новорожденного. Но крестными родителями могли быть родственники дальние или вовсе не родственники, например, соседи. Если же в семье часто умирали дети, то в крестные брались первые встречные, поскольку они традиционным сознанием рассматривались как посланцы «того света». В архаичные времена все члены общины принимали участие в происходящем в ней событии, случайно оказавшийся при этом чужак, член другого коллектива, был представителем чужого пространства, которое отождествлялось с потусторонним. Крещение первым встречным, таким образом, рассматривалось как отдача ребенка под покровительство потустороннего мира, всезнающего, всесильного, его силы привлекались для защиты новорожденного.

В результате крещения устанавливались особые отношения крестных родителей друг с другом и с родителями биологическими - все они становились друг другу кумовьями . Интимные отношения между крестными родителями в традиционных представлениях приравнивали к инцесту, однако со временем крестными родителями нередко становились дядя и тетя новорожденного. Очевидно, этому способствовало ослабление общинных связей, когда приходилось больше полагаться на связи семейного характера, а дядя и тетя были самыми близкими для ребенка непрямыми родственниками старшего поколения. Кумовство приравнивалось к родству, что предполагало обязательную взаимопомощь, взаимное гощение по праздникам.

Крещение , хотя и было актом христианским, тоже сопровождалось традиционными обрядами. Путь в церковь мыслился как долгий и опасный, во время движения крестные родители бросали через левое (нечистое) плечо хлеб, угли, монетки, что было жертвоприношением духам-хозяевам местности: в их владениях появилось новое существо, надо было задобрить их подарками, чтобы они его приняли. В купель, где крестили ребенка, для благополучия его жизни клали шерсть, деньги, ладан. Это были те же предметы, которые закладывались между венцами дома в качестве строительной жертвы, поскольку в архаическом сознании строительство дома приравнивалось к рождению человека. Крестные родители дарили новорожденному подарки, характер которых демонстрировал его приобщение к человеческому и христианскому миру - рубаху, пояс, крестик.

Перед внесением ребенка в дом при возвращении из церкви на порог клали угли, топор, нож, ключи, эти предметы должны были предотвратить попадание в жилище вместе с новорожденным враждебных потусторонних сил. Считалось, что пока он еще в переходном состоянии, ибо обряд его «перевода» в собственно люди еще не завершен, и поэтому он несет с собой ауру потустороннего мира.

Важное действие в момент внесения ребенка в дом - прикладывание его к порогу. Сопоставление этого действия с тем, которое совершалось при похоронах - гробом ударяли по порогу, это называлось вытрясать душу , дает возможность понять, что прикладывание новорожденного к порогу направлено на получение им души. Порог мыслился как граница своего, человеческого мира и остального, потустороннего, куда уходят души умерших и откуда их получают новорожденные.

После возвращения из церкви, устраивались крестины с трапезой, на которую приглашали повитуху, крестных родителей, родственников и соседей. Обязательным блюдом на столе была каша, и сам обряд мог называться каша , или бабина каша . Поеданием этого блюда, которое было символом понятия «много», общество стремилось обеспечить свое постоянное пополнение новыми членами, регенерацию поколений. Часто отец в этой трапезе не участвовал либо участие его было довольно специфическим - ему давали ложку пересоленной каши и он должен был съесть ее. Это действие трактуется либо как символическое очищение, либо как редуцированный обряд кувады – имитирование отцом родовых мук и таким образом демонстрация того, что новорожденный принадлежит не только матери, но и отцу. Второе предположение доказывается и другими родильными обрядами, участником которых был отец: например, обряжание его во время родов в юбку и платок жены, требование, чтобы он дул в это время, как и роженица, в бутылку; перевязывание пуповины новорожденного волосами не только матери, но и отца.

Во время крестильной трапезы ее участники ломали хлеб над головой новорожденного - чтобы быстрее рос, много говорили - чтобы раньше начал говорить; дети, если они присутствовали при этом, должны были бегать - чтобы он быстрее начал ходить, перед уходом крестные родители отдыхали - чтобы был спокойным.

В некоторых местах на Севере был обычай сажать дерево у дороги после рождения ребенка: ель – мальчика, иву – девочки, или вне зависимости от пола - березу. Во время этого действия произносился заговор с пожеланием быть новорожденному таким же крепким, как дерево. Это также было пережитком архаических представлений, в рамках которых дерево рассматривалось как двойник человека. Когда человек отсутствовал, следили за состоянием дерева, если оно начинало сохнуть, то это рассматривалось как знак несчастий, происходящих с человеком, а если гибло – свидетельством его смерти.

Послеродильная обрядность. Послеродильная обрядность в виде определенных действий, запретов и предписаний исполнялась примерно в течение года после рождения ребенка. Так, запрещалось подносить ребенка к зеркалу (долго не будет говорить), качать пустую колыбель (будет болеть голова), смотреть на спящего ребенка (потеряет сон) и др.

Обрядами и предписаниями обставлялось помещение ребенка в колыбель. Ее, а также очеп – жердь, на который она вешалась в северных районах, надо было делать из определенной породы дерева, в одних местах – из ели, в других - из березы, еще где-то – из сосны и т.д. Как упоминалось, если хотели, чтобы в семье продолжали рождаться дети, очеп был гладкий, в противном случае люльку вешали на очеп с сучками. Физическая немощь ребенка отождествлялась с бессилием от вредоносных потусторонних сил, поэтому существовали многочисленные обрядовые действия, направленные на его защиту: колыбель кропили «святой водой», намазывали смолой или вырезали на ней крест, в нее клали ножницы, для хорошего сна - сон-траву.

Младенца старались кормить грудным молоком, для искусственного вскармливания использовали соску , которую делали из коровьего рога с отверстием на заостренном конце, на который одевался сосок из вымени коровы. Соской также назывался разжеванный хлеб в тряпице, который начинали давать ребенку вскоре после рождения. С 5-6-й недели его прикармливали разбавленным коровьим молоком, потом жидкими кашицами. Кормление грудью продолжалось до «шести постов», т. е. примерно до 1,5 лет, после этого давать ребенку молоко, даже грудное, но все равно относимое к скоромной пище, считалось грехом. Завершение кормления грудью рассматривалось как вступление ребенка в следующий этап жизни, поэтому оно сопровождалось определенной обрядностью. Например, последний раз его кормили на пороге, после чего клали перед ним набор предметов, по тому, какой он возьмет, определяли род занятий. Если мальчик брал нож, это предвещало, что он станет мастеровым, если девочка брала прялку, это означало, что ей быть хорошей пряхой.

Завершался цикл родильной обрядности пострижинами , как назывался обряд первого снятия волос ребенка. У русских на рубеже XIX-XX в. он бытовал только у некоторых групп, но широкая его распространенность у белорусов и украинцев свидетельствует о том, что некогда он играл важную роль. Пострижины производились, когда ребенку исполнялся год. Его сажали на овчину, положенную мехом вверх, либо вещь, которая определяла половую принадлежность, в основном, это были те же предметы, которые использовали при обрезании пуповины. Снимали волосы повивальная бабка или крестные родители, или отец. Сначала выстригался крест, а потом стригли оставшиеся волосы. Затем на ребенка одевали новую рубаху, крестик и подпоясывали. Как видим, в этом обряде фигурировали те же предметы, что и во время крещения, свидетельствующие о принадлежности ребенка к миру культуры и к христианской вере.

Не случайно обрядность пострижин производилась в годовщину. Именно в этом возрасте у индивида появляются сугубо человеческие качества - прямохождение и речь, дотоле он мало чем отличается от животного. Не случайно и то, что главное действие этой обрядности - пострижение. Волосатость, нестриженность - признак природы: волосаты лешие, русалки, домовые, волосаты люди, которые в силу своего статуса находятся вне «нормального» коллектива - колдуны, пастухи, нищие, снятие волос – признак культуры, принадлежности к миру людей.

Дзвенислава Ганус.

В июле 2013 года нами была предпринята этнографическая экспедиция в села Волынской области Украины, результатом которой стал опрос населения 33-х сёл Шацкого, Любомльского и Владимир-Волынского районов с целью сбора полевых материалов о родильной обрядности.

Последняя имеет на территории Волыни специфические локально-территориальные особенности, сформировавшиеся вследствие длительного отсутствия квалифицированной медицинской помощи и низкого социально-экономического уровня жизни сельского населения, специфических географических и климатических условий, глубокой степени проникновения Традиции в природную среду.

Родильная обрядность волынян является совокупностью разнообразных обычаев и обрядов, основу которых составляют как древние магические верования, так и более поздняя христианская религиозность. По времени выполнения и смысловой нагрузке цикл родильных обрядов жителей Шацкого, Любомльского и Владимир-Волынского районов можно условно разделить на:

1) дородовые обычаи;

2) обряды и обычаи, выполняемые во время завершения беременности (родов);

3) обереговые обряды;

4) обрядовые действия, сопровождающие введение ребёнка в семью;

5) очистительные обряды для матери и повивальной бабки;

6) лечение ребёнка до года.

Прежде всего следует отметить, что согласно опросам респондентов, среди населения Волыни присутствовали определённые предпочтения относительно пола будущего ребенка: наиболее желательным было рождение мальчика.

Для появления потомства мужского пола предпринимали отдельные «магические» действия: под кровать роженицы клали мужские орудия труда, чаще всего – топор. Или, к примеру, ещё во время свадьбы невеста одевала под нарядную одежду мужской пояс.

В повседневной жизни поведение беременной женщины регламентировалось различными запретами, основанными на представлениях о таинственной связи, соединявшей женщину и её плод. Нарушение ограничений, согласно народному мировоззрению, могло приобрести негативные последствия как для ребёнка, так и матери. Поэтому большинство «табу» носило обереговый характер, и по мнению народных Знахарей, способствовало рождению физически и психически здоровых детей.

В частности, беременной женщине запрещалось смотреть на огонь во время пожара: испуг от увиденного мог спровоцировать появление на теле ребёнка красного пятна (порок развития сосудов). Согласно народным верованиям, «метка» появлялось у ребёнка именно на том месте, которого женщина коснулась рукой на своём теле при взгляде на огонь. Беременной запрещалось бить домашних животных: особенно кошек и собак. Нарушение этого правила могло привести к появлению на коже новорождённого родимого пятна с волосяным покровом.

Активность будущей матери ограничивалась и в общественной жизни. Ей запрещалось: проведывать свою крёстную – верили, что это могло вызвать смерть одного из крестников последней; посещать свадьбы – утверждали, что младенец получит «венец безбрачия»; участвовать в погребальной процессии – считали, что ребёнок может пожелтеть, длительно зябнуть и даже умереть.

Беременной запрещалось переступать через веревки (или другие похожие препятствия), шить одежду на себе – нарушение этих «табу» могло, вызвать обвитие пуповиной частей тела плода. Будущая мать не должна была смотреть на больных людей, калек, увечных, поскольку верили, что их физиологические недостатки могли перейти на младенца; подглядывание в щель, провоцировало развитие у ребёнка расходящегося косоглазия.

При длительном отсутствии медицинской помощи в сёлах Волыни завершить процесс беременности на дому, как правило, помогала повивальная бабка – повитуха. Однако, начиная с 1950-х годов, когда институт народного акушерства в виде баб-повитух был запрещён, а число фельдшерско-акушерских пунктов являлось ещё очень незначительным, женское население большинства сёл оставалось как без медицинского, так и знахарского обслуживания. Изменить ситуацию «помогало» нарушение запрета. Несмотря на многократные порицания со стороны властей, повитухи не могли остаться безучастными к судьбе рожениц.

Нужно подчеркнуть, что помимо рациональных действий, направленных на облегчение боли и ускорение родовой деятельности, повивальная бабка прибегала к различным обрядам «магического» характера, суть которых отображал тезис: «подобное вызывает подобное». То есть, чтобы ослабить и смягчить боль родильнице распускали волосы, расстегивали пуговицы и развязывали узлы на её одежде, открывали окна и двери в доме. (Целесообразно отметить, что вышеупомянутые обряды не потеряли своего значения и по сей день).

Существенным представляется и тот факт, что изменение места рождения ребёнка (дом – роддом) отнюдь не отменяло выполнения магических обрядов, изменив лишь время их применения. К примеру, обычай во время схваток переступать через хлебную лопату, положенную у порога, стали проводить перед уходом роженицы в родильный пункт.

Участие повитухи в дальнейшей судьбе ребёнка, забота о его здоровье и умственных способностях нашла своё отражение в таких обрядовых действиях, как завязывание пуповины младенца льняной нитью: верили, что в будущем это оградит нового члена сельского общества от бездетности.

Одновременно существовало такое поверье, что безплодие могло быть связано с использованием бабой-повитухой конопляной нитки. Неизменной остаётся традиция прятать пуповину за иконы: по достижении школьного возраста (после шести-семи лет) ребёнку предлагают развязать пуповину, веря, что таким образом он «развяжет» свой ум и приобретёт способности к любой работе.

В обращении с плацентой прослеживается определённая сакрализация пространства для её хранения. Прикапывание плаценты входило в обязанности бабы-повитухи (это заключение следует из того, что большинство респондентов, рожавших дома, при опросе не могли вспомнить о действиях с ней). Место укрытия плаценты варьировалось в зависимости от местных традиций, но чаще всего её прятали в доме: под печью, порогом, столом или кроватью роженицы. Верили, что подобные манипуляции обеспечат прочную связь между ребёнком и родным жилищем, заставят его «держаться дома». В сёлах Владимир-Волынского района «младенческое место» прятали в соответствии с полом ребёнка: плаценту девочки – под печью, мальчика – под порогом.

Согласно народным представлениям, ребёнок с момента своего рождения и до обряда церковного крещения был особенно незащищён от негативного воздействия сил внешнего мира, в частности, уязвим к сглазу.

К действиям, направленным на защиту младенца, относилось его первое купание, обладавшее, по мнению волынян, обереговым предназначением. Магическое действие купели усиливали, добавляя в неё святую воду и травяные отвары. Устойчивым остаётся народный запрет на выливание этой воды после захода Солнца, что свидетельствует о бытовании давних представлений об активизации в ночное время нечистой силы, способной лишить младенца сна.

Распространённым было также убеждение, что воду из купели лучше выливать под дерево, особенно фруктовое. Верили, что в таком случае ребёнок будет хорошо рости. В ходе экспедиции нам удалось наблюдать определенные локальные отличия в вопросе, кто первый раз купал младенца: в сёлах Шацкого и Любомльского районов этот ритуал осуществляла баба-повитуха, (в сегодняшние дни это, как правило, крёстная мать роженицы), а в сёлах Владимир-Волынского района – мать ребёнка.

Важными предметами для защиты новорождённого становились различные обереги. Например, под колыбель клали предметы из железа – ножи, ножницы, топоры и пр. Отличным средством против злой силы считали чеснок (клали ребёнку под подушку) и святую воду. Магические свойства защиты от сглаза приписывали, также, углю из печи (его бросали в воду перед купанием ребёнка; воду впоследствии выплёскивали на входную дверь). Оставляя младенца одного в доме, мать клала под его колыбель старый веник, сыпала мак.

Обрядовый комплекс, связанный с принятием новорождённого в семью, включал: выбор имени младенца и избрание кумовей; церковный обряд крещения; обед в честь крестин; обряд первого пострижения ребёнка.

Известно, что в советское время, при ослаблении влияния народной традиции и церкви, имя ребёнку, как правило, выбирали родители. Выбор кумовей также принадлежал к их компетенции. Обычно в кумовья приглашали близких родственников и знакомых. Характерной особенностью крестин в волынских селах являлся давний обычай приглашать сразу несколько пар кумовей (нам удалось записать случаи, когда у одного ребёнка насчитывалось от трёх до двенадцати пар крёстных). Между тем, главными («старшими») кумовьями считалась только одна пара. Население Любомльского района придерживалось традиции приглашать в крёстные (для всех детей) одних и тех же кумовей.

Церковный обряд крещения отвечал православному христианскому образцу. По утверждению современных информаторов, несколькими десятилетиями ранее ведущая роль при подготовке ребёнка к таинству отводилась бабе-повитухе (сегодня эти функции выполняет родная бабушка или крёстная мать роженицы). Повивальная бабка купала младенца, одевала его в нарядную одежду и передавала куме. Последняя несла ребёнка в церковь. Крёстный отец приходил в церковь с хлебом «для батюшки».

Во время крещения наблюдали за поведением малыша, пытаясь предсказать его будущее. Так, плач ребёнка во время обряда предопределял ему счастливое грядущее, чихание новорождённого свидетельствовало в пользу его скорой смерти или нелёгкой жизни.

После таинства крещения, как правило, устраивали праздничный обед («крестины»), на который помимо кумовей звали родственников и близких знакомых. Ведущим мотивом празднования становилось одаривание новорождённого. Последнее отличалось локально-территориальной вариативностью.

Так, в Шацком районе бытовал обычай собирать деньги ребёнку «на кашу» (баба-повитуха готовила кулиш, кум делил его между гостями; последние, в свою очередь, бросали на тарелку деньги). У жителей Любомльского района существовал обычай собирать деньги «ребёнку на мыло, а бабе на пиво». В Шацком районе не утратила своего значения традиция продавать букеты, собранные родной бабушкой малыша (летом – из свежих цветов и калины, зимой – из сушёного барвинка). Букеты раздавали гостям в обмен на деньги. Все вышеупомянутые обычаи, несмотря на их неоднородность, безусловно имели общую направленность на пожелание младенцу достатка и благополучия в его будущей взрослой жизни.

В обряде крещения новорождённого значительное место отводилось действиям, призванным защищать его от смерти (особенно, если в семье уже умирали дети). Наиболее распространённой практикой защиты от рокового исхода становится выбор «встречных» кумовей. Другим «магическим таинством» становилась передача ребёнка от бабы-повитухи к крёстной матери через окно. Образ окна рассматривался как граница с «другим» миром. Выделялся и более архаичный обряд: перед крещением ребёнка клали в деревянное корыто («ночвы») у порога дома, сверху накрывали другим корытом, после чего кумовья должны были переступить через посудину.

Цикл традиций принятия ребёнка в круг семьи завершался первым постригом волос («пострижины»), происходившим через год после крещения. Малыша садили на стул, застеленный домотканым полотном, крёстный отец состригал крестообразно несколько локонов (по другому варианту – налысо).

Не менее важное значение в родильной обрядности приобрели очистительные обряды для роженицы и повивальной бабки. К примеру – традиция взаимного умывания рук «непочатой» водой (набранной молодой матерью до восхода Солнца) и имевшая место на девятый день после рождения ребёнка (по завершении обряда повитуху одаривали отрезом ткани). В отличие от простонародного, церковный обряд очищения роженицы происходил на сороковой день после родов.

Нужно сказать, что любое заболевание новорождённого сопровождалось «лечением» с использованием целого ряда магических действий. Рассмотрим, как пример бзссонницу, в простонародье – «ночницы». Волыняне верили, что ночницы имеют харакер инфекционного заболевания и передаются от одного ребёнка к другому. Чтобы умышленно навредить малышу выливали воду из купели «больного» ребёнка под окно дома «здорового» младенца.

Считали, что защитить последнего можно следующим «чудотворным» ритуалом: по дороге домой (из роддома или акушерского пункта), роженица должна была поднять с земли девять камней и положить их по три штуки на три окна. Действенным способом, также, считали и такие действия: занести младенца в курятник, где прочитать над ним специальный заговор (здесь – сведение болезни на птицу).

Вмешательством нечистой силы в здоровье ребёнка объснялась в народе болезнь под названием эпилепсия. При появлении у малыша её первых симптомов, больного накрывали чёрным платком, ожидая конца припадка. Распространённым методом «лечения» эпилепсии было «переростание» болезни: на придорожные кресты вешали домотканное полотно, длина которого соответствовала росту ребёнка. Верили, что если он перерастет эту меру, его болезнь оборвётся.

«Лечебные» действия, направленные на избавление от врождённых пятен на коже, были менее распространены на Волыни. Возможно, это объясняется уверенностью жителей её районов в том, что вылечить их практически невозможно. Одним из способов изжития болячки являлось слизывание пятна мамой малыша до дня церковного обряда крещения или обтирания его плацентой. Бородавки на теле младенца сводили придавливая их мизинцем левой руки покойника.

Таким образом, подытоживая вышеизложенный материал можно утверждать, что родильная обрядность в Украинских сёлах на Волыни, несмотря на свою религиозную основу, безусловно сохраняет следы давних дохристианских верований (Ведических Знаний - прим. ред.), присущих многим Славянским народам.

ОТ РЕДАКЦИИ САЙТА:

У людей, знакомых с Ведическими Знаниями и их приземлённо-упрощённым применением в быту в виде народной магии, применение автором статьи кавычек при описании обрядов и магических действий - вызывает ироничную улыбку. Да, автор думает, что народная магия «не работает». Не будем её за это строго судить, ведь она получила «научное» образование и её так настроили «учёные».

Здравомыслие подсказывает, что «учёный» - это тот, кого чему-то учили. Но правда в том, что во-первых - его (или её) могли учить материалисты, пребывающие в духовном невежестве, а во-вторых, информация об обучении не гарантирует того, что обучаемый чему-то научился. Может быть он «списывал» на экзаменах. Если потом такие «учёные» «учат» студентов, то сразу становится понятно, что они ничему их не могут научить.

Вам, уважаемые читатели, нужно воспринять то, что вы прочли, как элементы искоренявшейся веками народной Мудрости, основанной на дохристианской Ведической Культуре и Знаниях, во многом сохранившихся на Украинской Волыни (кстати, Волынь от слова Воля - характеризующего главное качество нашего вольного народа).

Поэтому, надеясь на ваше правильное понимание, редакция сайта выражает огромную благодарность автору статьи от соратников Родобожия и от вас, уважаемые читатели, за предоставленные сведения столетней давности, кропотливо собранные во время её полевых экспедиций.

До насильственной христианизации Киевской Руси, а затем, и остальных Славяно-Арийских земель, обряд защиты ребёнка состоял в том, что он с помощью Ведуна, Жреца или Волхва проходил обряд имянаречения и получал благословение Всевышнего Прародителя и Рода Небесного, а также, духовное и душевное имя (помимо бытового, данного родителями). После этих обрядов ребёнка защищал сам Всевышний в образах Пращура Рода и Богородицы Рожаны, а также, Бога Сварога и Лады-Богородицы. Прим. ред. сайта.

Кум по Славяно-Арийской Ведической Традиции - это духовный отец ребёнка, тот, который к его уму добавляет свой. Поэтомупо сей день жива поговорка: «Ум хорошо, а два - лучше». Прим. ред. сайта.

Плач не может предвещать ничего хорошего, т. к. Душа ребёнка точно знает, что для неё хорошо, а что - плохо. При Ведических Обрядах ничего подобного не происходило, т. к. ребёнка брали под защиту РОДНЫЕ Боги, а не чужеродные. Кроме того, он не становился (как при крещении) рабом ЧУЖОГО Бога. Прим. ред. сайта.

В Ведах сказано, что космы (волосы) - это природные антенны, связывающие сознание ребёнка с сознанием Всевышнего Прародителя. Для преступивших за Конъ (Заповеди Всевышнего) существовала гражданская казнь, суть которой состояла в лишении косм (остригании волос), после чего человек лишался связи со Всевышним Прародителем и считался духовно умершим, т. к. связь с Богом ценилась выше физической жизни. Христианство навязало нашему народу постриг детей через год после рождения. Проявив Здравомыслие, ответьте сами себе на вопросы: «К каким последствиям для ребёнка приводит лишение его ума и Души связи со Всевышним Прародителем? Как это влияет на его умственные способности и душевное здоровье? Прим. ред. сайта.